Разговоры о педагогике

...Ужинали этим вечером на веранде. Особенностью данного места являлось «общение» и где-то в глубине души Николай уже давно это понял. Он не знал, как долго существующее положение продлится, а потому ловил мгновение. Что-то подсказывало ему, что скоро придется оставить Синга и двинуться дальше. Путешествие еще не закончено, это еще не Вершина.
Поговорили о высших материях, коснулись темы Бога. Незаметно, как это обычно случается в застольных беседах, разговор перешел на политику. Обсудили плачевное положение дел в стране (…в стране?..), попытались установить причины этого положения.

– Все беды идут от того, – возбужденно кричал Николай, – что подавляющее большинство людей занимается не тем, чем им следует заниматься. Вот первопричина всех наших бед!

– Погоди, погоди, – замахал руками Синг, – объясни толком, что ты имеешь в виду. Что значит: занимаются не тем, чем следует? Откуда ты вообще это взял?

– Как откуда, я же не слепой! Я же вижу, что происходит вокруг меня.

– Значит, все вокруг дураки и делают не то, что надо. А ты, уж не в белом ли фраке?

– Нет, – терпеливо пояснил Николай, – не дураки, а просто занимаются не своим делом. Главным фактором в выборе профессии должно быть желание заниматься тем-то и тем-то, плюс способность делать это сравнительно хорошо, лучше всего остального. У нас же, выбирая профессию, человек, в большинстве случаев, руководствуется тем, насколько она престижна, как оплачивается и так далее, и тому подобное. Само собой разумеется, что, выполняя работу, которая тебе либо не нравится, либо просто безразлична, ты выполняешь ее кое-как, что говорится «для галочки».

– Согласен, – Синг задумчиво кивнул головой, – до ужаса банально, но верно. Однако ты упустил из виду еще кое-что.

– Что же? Назови.

– Предположим, я с детства мечтал стать оперным певцом (заметь, не дворником, не чернорабочим!). Желания преуспеть в этом у меня хоть отбавляй, однако, ни слуха, ни голоса…

– Ни нюха, ни скорости, – перебил Николай. – Понял. Но я и не говорил, что желание быть кем-то должно ставиться надо всем остальным, что способности человека не играют здесь никакой роли. Я имел в виду лишь то, что, выбирая профессию, человеку следует, в первую очередь, задумываться над тем, будет ли она ему по душе, в том ли его призвание, и лишь после этого думать о деньгах, о престиже.

– Создается такое впечатление, будто передо мной сидит представитель эпохи развитОго социализма, – усмехнулся Синг, – а выражаясь более конкретно, какой-то махровый «совок». Можно подумать, ты совершенно незнаком с сущностью человеческой природы. Оптимизм, конечно, качество хорошее, но лишь до тех пор, пока он не становится безрассудным. Практически все утопии являются следствием безрассудного оптимизма.

– Никакого утопизма в моих словах нет, – горячился Николай, – что ты меня, совсем за дурака что ли держишь? Выслушай все до конца, а потом выступай.

– Слушаю, – улыбнулся Синг, – целую неделю только тем и занимаюсь, что слушаю.

– Вот и слушай! А в «нашем социалистическом прошлом», кстати, не все было таким уж бессмысленным или ложным. Не надо вместе с водой выплескивать ребенка. Я отлично понимаю, что помимо желания отдельного индивида стать кем-то, помимо его способностей, существует множество социальных заморочек, определяющих в конечном итоге то, кем данный индивид становится, какое место он займет в обществе. В конце концов, именно из-за несовершенного функционирования этой социальной машины человек и оказался совсем не тем, чем ему следовало бы быть…

– Я как-то не совсем понял, что ты имеешь в виду под «социальной машиной».

– Да? – Николай поморщился. – Я тоже.

Оба рассмеялись.

– Если и нужно сейчас проводить какое-то реформы, – снова заговорил он, – то, в первую очередь, реформы, затрагивающие систему образования и воспитания. Так и только так, и никак иначе! Никакие экономические преобразования не принесут ожидаемых результатов до тех пор, пока общий уровень духовного и интеллектуального развития людей будет оставаться таким же низким, какой он сейчас. Можно издать тысячи, миллионы самых мудрых и правильных законов, но ни один из них не будет работать до тех пор, пока люди думают не о том, как их соблюдать, а о том, как бы половчее их обойти.

– Что же ты предлагаешь?

– Я уже сказал – образование.

Синг рассмеялся. Он хохотал так долго, что Николай начал злиться.

– В чем дело, – сердито спросил он, – чего ты ржешь?

– Ничего, ничего. Это я так. Просто ты напомнил мне одного чеховского персонажа. Образование, школы, больницы…

– А ты сейчас, подражая персонажам Тургенева или Достоевского, начнешь спрашивать, того ли голодной толпе надо?

– Нет, – Синг перестал смеяться, – не начну. Я только хотел сказать, что одни и те же проблемы встают перед вами из века в век.

– Конечно, встают. Если они не были решены в конце прошлого столетия, их придется решать на исходе нынешнего.

– Значит, в первую очередь – коренные изменения в системе образования?

– Разумеется. И хотя бы потому, что полноценного осуществления никаких других реформ в ближайшее время ожидать не приходится. Добиться же реального осуществления реформ в области образования будет несравненно легче.

– Так, так, продолжай. Наша беседа напоминает мне разговор Чичикова с Маниловым (раз уж мы начали ссылаться на классиков), но все равно, это довольно занятно.

– Наша задача сейчас состоит именно в том, чтобы разработать соответствующую программу преобразований и всеми возможными путями донести ее до сознания людей. Нужно, чтобы каждый понял, что «быстро – хорошо не бывает», что сменится не одно поколение, прежде чем наша программа начнет давать результаты, но что, вместе с тем, иного пути у нас просто нет. Нам уже вряд ли чем поможешь, а вот смогут ли наши дети и внуки жить по-человечески, зависит только от нас.

– Опять пошел какой-то «совковый» бред… Ладно, – Синг улыбнулся, – всё, о чем ты говоришь, хорошо, но в чем же суть самой программы? Поясни.

– В чем суть?.. – на некоторое время Николай задумался. – Прежде всего, необходимо полностью изменить систему воспитания в детских дошкольных учреждениях и систему образования в школах и вузах. Организация детских кружков, клубов и тому подобной дребедени, все это ерунда, совершенно бессмысленная, пока неизменным остается главное – детские сады и школы. С раннего детства мы не воспитываем человека, а калечим его психику. На словах мы учим детей добру и честности, а своими делами представляем ярчайший пример обратного. Это явное противоречие не только подрывает авторитет педагога, но и сводит на нет весь педагогический процесс. Нельзя обманывать ребенка! С самого раннего детства ребенок должен знать, что в мире существуют зло и насилие. Причем не только в сказках, но и в реальной жизни. И к этому злу у него необходимо вырабатывать иммунитет, то есть, вырабатывать стремление исправить его, преодолеть, не допустить развития злого начала в себе (что особенно важно в тот период, когда формируется личность маленького человека). Это первое. Второе – в воспитании каждого малыша необходим ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ подход. Элементарная истина, известная еще со времен Песталоцци и Руссо, однако почему-то так упорно игнорируемая на практике. Бессмысленно заставлять ребенка делать то, к чему у него нет ни способностей, ни желания. Да что я говорю! Существует множество систем воспитания и работы с детьми, разработанных лучшими специалистами в этой области, необходимо только внедрить их в жизнь. А для этого надо готовить воспитателей-профессионалов, нужно тщательно отбирать людей на эту должность, нужно лучше оплачивать их труд, постепенно заменяя новыми специалистами «старую гвардию», состоящую из сопливых дилетанток и сварливых старух. Основными качествами человека, которому предстоит работать с детьми, должны быть доброта и терпение. Без этого ни одного воспитателя на пушечный выстрел нельзя подпускать к детям…

– Очень нетривиальная мысль! – съязвил Синг.

– Из детского сада в школу ребенок должен приходить нравственно чистым и духовно развитым, – не слушая его, нес свое Николай. – Все, что я говорил о подготовке воспитателей, справедливо и для подготовки педагогов, то есть тех, кому предстоит обучать детей в школах. В обучении так же необходим индивидуальный подход. С первого класса до выпускного! Посредством тестирования на протяжении всего школьного курса можно определять то, к чему данный человек предрасположен, выявлять его наклонности и в дальнейшем направлять обучение в соответствующее русло. Если у ученика нет способностей к математике, незачем насиловать его интегральными уравнениями. Достаточно будет дать самое элементарное, жизненно необходимое. То же и в отношении любого другого предмета. Главное, чтобы человек понял, что быть плохим ученым или юристом гораздо хуже, чем быть хорошим лаборантом или рабочим. Хуже для него самого, во всех отношениях (как в нравственном, так и в материальном). Никакого давления или принуждения! Подросток должен сам осознать, кем он хочет стать и по силам ли ему это.

– Банально, но верно, – согласился Синг, – однако должно смениться два-три поколения педагогов, прежде чем твоя образовательная программа начнет давать плоды. Ты сам говоришь об этом. А кому хочется ждать? Да и откуда взять денег на ее осуществление?

– Да, все произойдет не сразу, – подхватил Николай, – на все нужно время. Именно поэтому чем раньше мы поймем, что только через гармоничное и духовно организованное развитие наших детей можно построить совершенное общество, что только это может вывести страну из той глубокой задницы, в которой она сейчас находится, тем будет лучше для всех для нас. Что же касается денег… Ну, во-первых, можно ли жалеть их на такое святое дело? А во-вторых, вкладывать деньги в образование, в детей, в «наше будущее» гораздо выгоднее, чем тратить их на различные политические аферы. Да и так ли уж много надо? Быть может, хватит и тех средств, которые выделяются для этих целей сейчас, нужно только рациональнее их расходовать.

– Знаешь что, – Синг зевнул, – все это интересно, но… Кажется, я уже где-то слышат это. И вообще, по-моему, уже давно пора спать. Тебе так не кажется?

– Ну вот, – обиделся Николай, – как только начинается серьезный разговор, ты сразу спать! Завтра выспишься, куда тебе спешить?

– Мне-то некуда… – загадочно пробормотал Синг.

– Что? – не понял Николай. – О чем ты?

– Не о чем. Так... – Синг зевнул. – Ладно, ты как хочешь, а я ложусь. У меня от твоей болтовни даже башка разболелась. Спокойной ночи.

– Спокойной, – буркнул Николай.

Он еще долго не ложился и сидя на веранде, задумчиво смотрел в темное небо. Что-то тоскливое закралось к нему в душу. Предчувствие чего-то неизбежного, рокового...

Проснувшись утром и выйдя на веранду, он не обнаружил ни обычного завтрака, ни Синга. Не было Синга и в его спальне, и вообще в доме. Николай припомнил, что тот собирался этим утром сходить на карьер за глиной, однако внутреннее чутье подсказывало ему, что ни в какой карьер Синг не ходил. Об этом же говорили ведро с лопатой, валяющиеся у крыльца в том самом месте, где Николай их вчера бросил. Накинув куртку, он побежал к реке. На самом краю спуска что-то заставило его оглянуться и бросить прощальный взгляд на дом. Прощальный, потому что избушка медленно растворялась в воздухе. Через минуту от нее не осталось совершенно никаких следов, словно ее здесь никогда и не было. Непримятой оказалась даже трава на поляне.

– Ну что ж, – Николай вздохнул, – рано или поздно это должно было произойти. Ничто не длится вечно, а много хорошего – тоже плохо. Значит, пора!

Вздохнув еще раз, он зашагал в сторону леса. Искать Синга возле реки не было смысла. Все равно его там нет. И не будет. А в принципе и не было никогда раньше. Старина Синг. Неужели он взял и просто-напросто растворился в воздухе, так же как дом? Чушь! Никогда не поверю.

Николай поежился и ускорил шаг…