Помогите бедному литератору...

Друзья, очень требуется ваша помощь!
Пишу сейчас новый роман. И в этом романе есть сцена, как мужик приходит в себя после двухнедельного запоя. :-) 
Проблема в следующем: сам я уже давно не пью спиртное (вообще!) и совершенно не помню - как переживется состояние похмелья. В данном же случае всё усугубляется тем, что описать нужно не просто похмелье, но похмелье после ГЛУБОКОГО ЗАПОЯ...
Словом, текст-то я написал, но вот насколько он вышел правдоподобным и точным - у меня имеются большие сомнения... :-/ 
Так вот, взываю о помощи КО ВСЕМ - прочитайте, пожалуйста, расположенный ниже фрагмент и отпишитесь в комментариях, насколько описание похмелья получилось правдоподобным. Только обязательно уточните, лично Вы - испытывали нечто подобное на собственной шкуре или же нет?
То есть, мне очень важно узнать, как воспринимается данный текст теми, кто сам прошел через эти мучения, и теми - кто через подобное лично не проходил никогда!..  ;-) 

Заранее большое спасибо всем, кто откликнется и прокомментирует текст!
Ваша помощь для меня - просто неоценима!

Собственно, а вот и сам текст:


...Возвращение к жизни после двухнедельного запоя, подобно окончанию многолетней войны. Страна в развалинах, экономика подорвана, повсюду разруха и хаос, но мы победили и это главное. Шаг за шагом жизнь начинает возвращаться в прежнее русло, народ обессилен и изнурен, но полон оптимизма и самых радужных надежд. Искренне верится, что война эта была последней, что теперь все будет так, как надо, а голод и лишения, в свете открывающихся перспектив, не могут служить помехой ни всеобщей радости, ни вере в светлое будущее. Народ-победитель подобен запойному алкоголику. Вернее, наоборот.

Вообще-то, аналогий послезапойному состоянию не существует. Тому, кто не пережил, этого все равно не понять. Не понять стыда и презрения к себе, перемешанных с затаенной гордостью, с чувством собственного великомученичества. Не понять бодрости Духа, наслаждающегося страданиями полуживого тела, своим над ним превосходством. Не понять блаженства пауз, которые возникают между горячкой и липким от обильного потоотделения ознобом. Чтобы понять, нужно выстрадать, нужно самому пройти через это и умерев, заново возродиться.

Алексей Николаевич лежал на диване, завернутый в одеяло. На стуле рядом с ним стояла пластиковая полторалитровка с минеральной водой. Он не жрал несколько суток, так как кроме воды в него ничего уже не лезло. Даже пиво. Отвращение вызывала сама мысль о еде. Работал телевизор, создавая иллюзию осмысленности существования. Как он добрался после ночной смены до дома и не сдох по дороге, было выше всякого понимания. Больше всего поражал лежащий на улице снег. Когда начинался запой, лили дожди и повсюду была слякоть. Выйдя сегодня утром из котельной и обнаружив снег, Алексей Николаевич жутко испугался. Он подумал, что пропьянствовал несколько месяцев, что пришла зима.

Лежа под одеялом в позе эмбриона, Барский пытался восстановить в памяти цепочку последних событий, хотя и понимал, что занятие это безнадежное. Получив от Пухлого причитающуюся ему долю, Алексей Николаевич сразу же направился в магазин и на смену заявился затаренным по самое не хочу. Начал он, как обычно, с пива. Ближе к обеду перешел на портвейн, а вечером уже вовсю угощал сменщика водкой, не забывая при этом угощаться и сам. Ночевать остался в котельной, весь следующий день в котельной же похмелялся и заступил на ночное дежурство в состоянии глубочайшей релаксации.

Что происходило в течение последующих четырнадцати дней - не известно. Котельная, дом, подъезды, какие-то незнакомые рожи, драки, чужие квартиры… Все перемешалось и слиплось. Более или менее отчетливо в памяти вырисовывалась разве что последняя ночная смена, когда пить он уже не мог, а только трясся и блевал омерзительной белой слизью. Как бы там ни было, с работы его не выперли. Следовательно, на дежурства он являлся исправно. Пусть на автопилоте, но все как положено, без экзотических выкидонов. Что ж, хоть какая-то приятная новость.

Второй приятной, но совершенно необъяснимой, а потому вызывающей чувство легкой тревоги новостью было то, что домой он вернулся в новеньких черных ботинках. Где он их взял, равно как и то, куда подевалась его старая обувка, Алексей Николаевич не имел ни малейшего представления. Не имел представления он и о том, почему в бумажнике у него остались деньги (что-то около трехсот рублей), и откуда взялся валяющийся в прихожей черный аккордеон. Может я музыканта какого ограбил, - подумал он с ужасом, - или убил кого?.. Вразумительных ответов на эти вопросы не было.

Не в силах припомнить событий последней пьянки, Алексей Николаевич пустился в воспоминания о пьянках прошлых. Вспомнил как год назад целый месяц куролесил с Петровичем у того на огороде. Питались они тогда исключительно яблоками и водкой, причем последнюю выменивали в огромных количествах на первые, а первые добывали набегами на участки соседей (так как все яблони на участке Петровича давно пообтрясли). Под конец запоя, лишившиеся урожая соседи, начали устраивать на них засады, а когда и это не помогло, обратились за помощью к милиции.

Вспомнилась предновогодняя пьянка, во время которой он ограбил заводскую столовую, похитив оттуда две курицы, кочан капусты и гигантскую сковороду, сантиметров семидесяти в диаметре. После нескольких неудачных попыток обменять у торговок сигаретами сковороду на бутылку (старушки приходили в ужас, как только видели предлагаемый для обмена предмет), Алексей Николаевич подарил сковородку Саше Трифанову.

- Что б тебя черти в аду на такой жарили! - буркнул Сашка, но сковороду зачем-то взял.

А чего стоил запой, устроенный им во время майских праздников! Тот самый, который закончился классической белой горячкой с погоней за телепатами и последовавшими за этим нелепыми попытками сдаться в шестьдесят первое отделение милиции, дабы спрятаться там все от тех же телепатов, неожиданно перешедших из бегства в наступление. В милицию Алексея Николаевича не взяли даже после того, как он попытался разбить стекло, отделявшее дежурного по отделению от посетителей. Правда, скорую помощь вызвали, которая и препроводила его в дурдом, под капельницу. Весь путь до больницы телепаты бежали за машиной, от чего Алексей Николаевич страшно нервничал, то и дело порываясь открыть дверцу и выброситься, так что санитарам, в конце концов, это надоело и они привязали Барского к сиденью брезентовым шлангом.

Да-а, можно считать, что жизнь прожита не зря. От одних только пьянок впечатлений наберется на десять обычных жизней. И если оценивать прожитые годы по количеству впечатлений, капитал у него скопился немаленький. Вот только куда этот капитал вложить, чтобы он начал приносить дивиденды, а если выражаться точнее, куда засунуть?..

Он снова вспомнил про новые ботинки, аккордеон и деньги. На этот раз сознание пронзила догадка. В самый разгар пьянки на работе должны были давать зарплату. А что если я умудрился ее получить и истратить? Ну ладно ботинки, вещь нужная. Но аккордеон!!! Неужели я его купил?!. Не стащил, не отнял у какого-нибудь слепого музыканта в подземном переходе, а купил на свои, кровно заработанные копейки. От этой мысли Алексею Николаевичу сделалось совсем хреново и он с огромным трудом подавил подступивший к горлу спазм. Пропей он эти деньги, и то было бы не так обидно, а обменять их на какую-то гармонь… Заче-е-е-ем?!.

Подняться на ноги он смог только ближе к вечеру, хотя и ломало его при этом немилосердно. Принял холодный душ, похлебал немного куриного бульона, приготовленного из растворимых кубиков. Выпил чашку чая со сдобной булочкой. Даже побрился, как это ни глупо в подобной ситуации. Осмысленная целенаправленная деятельность в некоторой степени ободрила его и, что было гораздо более важно, развеяла наваливающуюся на него депрессию. Он даже подумал, не сделать ли в квартире уборку, так как загадил ее за две недели основательно, но тут же сообразил, что час уборки еще не пробил. Слишком он был для этого слаб. Возможно завтра или в субботу вечером…